Национальная идея Турции и национальная идея турков.

Ты к возлюбленной стремишься? Будь же сам с собой жесток:
Для свечи души и тела не жалеет мотылек.
Был бы вечности причастен, Богом был бы, если б ты
Отказался от богатства, стать рабом смиренным смог.
Только истиной любуйся, говори лишь о любви,
Хвастай четками безумья, взвейся, как хмельной клинок.
Что за польза в промедленье, если с миром ты одно!
Путь у нас с тобой совместный - так идем же в погребок!
Страсть - вино и виночерпий, в ней начала и концы,
Сказано о чистых сердцем: "Напоил их сам Пророк".
Знай, одна лишь ночь свиданья стоит жизни вечной всей;
Песня же Руми об этом - клад, закопанный в песок.

Империю создает не только воин, но и поэт.



Когда войска султана Мехмеда II завершали начатое крестоносцами уничтожение Православной Империи, на штурм крепостных стен Константинополя шли янычары, которые были не только регулярной пехотой Османской Империи, но и членами духовно-аскетического сообщества последователей суфизма – ордена дервишей, основанного Хаджи Бекташем. Именно этим определялись высокие боевые качества янычаров и ту роль, которую они сыграли в создании многонациональной Османской Империи, получившей название «Высокой Порты». С янычарами потомкам крестоносцев предстояло сразиться под стенами Вены и до того как Суворов и Румянцев разработали тактику штыкового боя батальонными каре, ни одна европейская армия не могла выдержать ближнего боя с янычарами и неизменно обращалась в бегство, после того как тем удавалось преодолеть зону эффективного ружейного огня.
Христиане в Османской Империи платили налог кровью – девширме, отдавая ордену бекташей 10-12-летних мальчиков для воспитания из них янычаров. Дервиши этого ордена воспитывали христианских мальчиков для службы в исламской армии, совмещая обязанности воспитателя со службой армии в качестве армейских капелланов. Эта было связано не только с тем, что Хаджи Бекташ по легенде был создателем корпуса янычар, но и с тем что этот суфийский орден отличался крайней веротерпимостью и уважением к христианству, в том числе включал в себя обряд крещения.
Орден Бекташей совместно с орденом Мевлеви и суфийское братство (тарикат) Накшбанди составляли духовно-идеологическую основу Османской империи, которая в эпоху модерна провозглашала себя защитницей ислама не только от других религий, но и от исламских ересей, что и позволило османам покорить практически весь арабский мир. При этом юридической основой и официальным религиозным камертоном, с которым должны были сверяться все мусульмане - граждане Империи,- выступал исламский рационализм в лице правоведения Абу Ханифа и богословия Аль Матуриди. Они создали ханафитский мазхаб – школу шариатского права, на основе той точки зрения, что Аллах является творцом поступков людей, несмотря на то, что человек обладает своей собственной способностью и волей совершать поступки. Эта философия, несомненно, несет черты влияния учения о двух волях у Христа Максима Исповедника и оказала огромное влияние на учение о свободе воли, характерное для европейских протестантов.
То, что борьба за чистоту веры в исламском мире никогда не опускалась до уровня костров инквизиции и конфессиональных войн, подобных войнам между протестантами и католиками, является заслугой основателя суфизма – Аль Газали, чья система экзегетики и аллегорического толкования Корана позволила построить понятийный мост не только между различными школами суннитского богословия, но и между шиитами и суннитами. Не меньше его заслуга в описании и, можно сказать, в создании области совместного действия разума и мистики, которое оказало огромное влияние, как на исламский мир, так и на западно-европейские христианство и иудаизм. Его книгу «Воскрешение наук о Вере» очень высоко ценили и активно использовали и Фома Аквинский и Маймонид, что в немалой степени способствовало культурному обмену между соответствующими монотеистическими цивилизациями. Но то влияние, которое оказал Аль Газали на формирование системы суфизма в Османской Турции просто не возможно переоценить. Именно суфизм обеспечил туркам ассимиляционный потенциал бекташей, позволивший объединить в рамках Империи такое большое количество народов. Деятельность бекташей имела такие результаты, что даже многие мусульманские народы добивались права платить налог кровью – девширме, так корпус янычар оказался главным социальным лифтом в Османской Империи.
Столица Империи – Стамбул, или Великая Порта, получившая свое название от ворот, ведущих во двор Стамбульской администрации, была государством в государстве, причем жители Стамбула и особенно Порты, впрочем как и жители столицы любой другой многонациональной Империи, совсем не были в своем большинстве представителями титульной нации, зато все должны были телом и особенно душой быть преданы султану. А султаны, как правило, принадлежали к другому суфийскому ордену Оттоманской Империи - Накшбанди, который был прежде всего орденом воинствующего ислама, несущего истинную веру на острие копья и понимающего джихад прежде всего как боевое искусство.
На собственно турецкую аристократию Османской Империи оказал влияние другой основатель суфизма – Мавлана Джалалддин Руми, известный также как великий мусульманский поэт Мевляна или просто Руми. Родившийся в Афганистане Мевляна большую часть жизни провел в малоазийском городе Конья, приобретя там наибольшую количество последователей. Дело в том, что, воюя с Византией, арабы привлекали тюрков из Средней Азии и Афганистана, отдавая им в лён отвоеванные у Византии области. Одной их таких областей стал город Конья, ставший впоследствии столицей государства турков-сельджуков, которое сначала покорило арабов, но впоследствии было само сметено монгольским нашествием. Из развалин государства турков-сельджуков возникла Османская Империя, которая к моменту рождения своего самого последовательного врага Петра I, стала самым большим государством мира, имевшим прочные связи с гегемоном Европейской политики Францией и активно влиявщим на европейскую политику, особенно на конфликты католической Франции с не менее католической Австрией. Между тем, в это время протестантская армия Швеции стирала с лица земли католические княжества Германии, и в этой ситуации дальнейшее расширение Османской Империи за счет европейских государств казалось неизбежным.
Но сам Мевляна или Руми был прежде всего поэтом и критиковал рационализм официального ислама и сухость схоластики исламского рационализма. Он создал орден вращающихся дервишей, в ритуальном танце достигавших состояния транса, истолкованного как состояние единства с Аллахом. Именно этот орден оказался носителем невербального, поэтического сознания турков-османов, ставшего впоследствии основой турецкого национализма. Турки-османы были меньшинством в своей Империи, но обладали серьезными, хотя и ограниченными сословными и социальными преимуществами. Надо сказать, что турецкий национализм, несомненно, представлял угрозу единству Империи, провоцируя национализм покоренных народов. Султаны балансировали турецкий национализм корпусом янычар и административно-военным ресурсом ордена Накшбанди. В конце 18 века, когда корпус янычар открылся для всех мусульман, последние обзавелись семьями и превратились в торговое сословие и орден бекташей перестал выполнять военно-ассимиляционные функции, балансируя влияние орденов накшбанди и мевлеви. Вполне предсказуемо вскоре после этого Высокая Порта превратилась в «Больного человека Европы».
После разгона с помощью немецких советников в 1826 году янычарского корпуса и изгнания ордена бекташей, идеологическое триединство Османской Империи было окончательно разрушено, что сделало ее объектом идеологических манипуляций. Естественным результатом этих манипуляций стал не только сепаратизм на окраинах, но и младотурецкий национализм в ядре Империи – собственно Турции. Причем идеологической основой не только турецкого национализма, но и «построения турецкой нации» (nation building) стала наряду с орденом Мевлеви «Великая ложа Франции», приобретшая большое влияние в Высокой Порте, с тех пор как женой 27-го султана Абдул-Хамида и матерью палача янычар 30-го султана Махмуда II оказалась Эме де Ривери - кузена Жофины, французской Императрицы и жены Наполеона Бонапарта. Впрочем это сделало Турцию заложником франко-прусских отношений, так как именно прусские офицеры, в том числе один из создателей германской нации Мольтке, были советниками Махмуда II, проводившими реформу турецкой армии.
После Крымской войны идеологической слабостью Османской Империи не преминули воспользоваться новые друзья турков в Лондоне, которых не устраивало ослабление Порты в окрестностях Черного моря, но которые считали, что османы применяют чрезмерную силу для укрепления своего влияния на арабов в окрестностях Суэцкого канала. Очень кстати, незадолго до этого в пустынях Аравии обнаружились перво-мусульмане, получившие название салафитов, которые подобно перво-христианам, обнаружившимся в горах Швейцарии в 15 веке, почти тысячу лет скрывались от преследований, чтобы провозгласить в конце 18 века, что ислам только первые 300 лет оставался «чистым». Отец-основатель салафитов аль-Ваххаб считал, что всему виной суфизм, «загрязнивший» ислам пантеизмом, и так случилось, что, находясь в британском протекторате Кувейте, маленький мальчик принц Абдель Азиз ибн Сауд, чья семья была изгнана из Эр-Риада, вдруг сумел осознать справедливость этих упреков Аль Ваххаба. Это несомненно помогло ему впоследствии осознать всю необоснованность претензий зараженных суфизмом турков-османов на роль универсальных защитника Ислама. С другой стороны незадолго до этого младотурецкая революция, заставила будущего короля Ирака Фейсала I осознать, впрочем не без интеллектуальной помощи Лоуренса Аравийского, несовместимость миссии зашитницы ислама и турецкого национализма.
Сочетание столь разнородных центробежных сил сыграло свою роль и в 1918 году перестала существовать не только Турецкая Империя, но и собственно Турция. Героические усилия Мустафы Кемаля и помощь Ленина позволили восстановить Турцию как национальное государство, после чего в ней внезапно появилось «турецкое» большинства, возникшее как результат политики отуречивания. Эта политика Мустафы Кемаля Ататюрка состояла в провозглашении всех граждан Турции турками в сочетании с запретом всех не турецких культурных проявлений. Национальной идеей Ататюрковской Турции стало построение светского государства в бывшей исламской стране и создание светской турецкой нации, что несомненно связано с вступлением в 1907 году Ататюрка в ложу «Veritas», находившуюся под юрисдикцией «Великого Востока Франции». Причем эта идея приобрела в какой-то момент почти религиозный характер, потребовавший человеческих жертв, сравнимых, если не превосходивших исламское завоевание Византии.
Впрочем, эти планы чуть не окончились полным провалом в 1925 году, когда пробуждение национального самосознания курдов соединилось с главной духовной опорой Османской Империи - суфийским орденом Накшбанди. Когда глава этого ордена Саид Пирани возглавил восстание курдов против политики отуречивания, на горизонте появился мираж Высокой Порты - защитницы ислама, в которой государствообразуюшей нацией являются не турки, а курды. От такого ужаса страны Антанты и «Великий Восток Франции» выбросили из головы свои геополитические планы и примирились с экономическими преобразованиями Мустафы Кемаля, позволившими ему создать национальную промышленность и национальную финансовую систему, и действительно превратившими его в "отца всех турков".
И сейчас курды, компактно проживающие в тех районах, где раньше жили армяне и греки, несмотря на политику отуречивания составляют до 30 процентов населения страны, а с учетом этой политики по некоторым данным составляют большинство населения Турции. Поэтому курдский национализм в Турции, после восстания 1925 года так и не потерявший суфийский оттенок, который неизбежно усилится после появления где бы то ни было курдского национального государства, представляет собой главную угрозу Турции. Поэтому после того как на севере Ирака образовался Иракский Курдистан, ставшийся почти независимым протекторатом США, даже про-американски настроенная элита Турции дала санкцию на введение на север Ирака войск, изменение законов страны и избрание премьер-министром главу партии политического ислама Реджепа Эрдогана. Эти преобразования практически отменили светский характер Турецкого государства, провозглашенный Ататюрком, возврашая Турцию на тот же самый идеологический перекресток, на котором она уже была в 1918 году.
С другой стороны, после избрания Эрдогана турецкий армейский национализм под влиянием эрдогановской исламизации и курдской угрозы стал диффундировать в сторону анти-американского арийского евразийства, не только похожего, но и конкретно связанного с евразийством Александра Дугина. Этот процесс принял в 2007 году характер антигосударственного заговора «Эргенекон», успешно подавленного Эрдоганом, который в ответ на угрозу переворота добился дальнейшего законодательного ограничения влияния армии и дальнейшей исламизации политики. Эта исламизация проявилась в частности в восстановлении деятельности суфийских орденов Мевлеви и Накшбанди, но тот факт, что последний напоминает курдам не только о Саиде Пирани, но и о зашитнике ислама Салладине, вызывает некие опасения у американцев в Ираке, вполне заслуженно получивших звание новых крестоносцев в этом весьма геополитически важном регионе.
Таким образом метод исключения объясняет жгучий интерес про-американских политиков Турции к последнему оставшемуся действительно турецким исламскому тарикату вращающихся дервишей Мевлеви. Кроме того, состояние транса, в который умеют впадать кружащиеся последователи великого поэта Руми, странным образом резонирует с отрицанием разума, столь характерным для адептов постмодернизма и фукуямства. Стоит ли удивляться после этого, что один из своих лучших клипов Луиза Чикконе, известная как Мадонна, посвятила именно вращающимся дервишам Мевляны. Понятно, что курдский цугцванг про-американских масонов в Турции несомненно заставит их искать точки соприкосновения с этим суфийским орденом, и выдвижение этого фактора на первое место в политике Турции, в том числе и в российско-турецких отношениях, это только вопрос времени.